Архив фантастики

В глубь веков на машине времени
А. Вулис

© А. Вулис. В глубь веков на машине времени
Н. Гацунаев. Звездный скиталец. – Ташкент: Издательство
литературы и искусства имени Гафура Гуляма, 1984 – с.283-285

Путешествие во времени – фантастический мотив, получивший в литературе чрезвычайно большое распространение. Дело в том, что в отличие от многих других сюжетных условий, от других исходных «дано» и «требуется доказать», этот мотив открывает перед писателем поистине безграничные перспективы философских раздумий над проблемами, обладающими вечной, нестареющей злободневностью. Назову только некоторые произведения из числа тех, в которых острый, приключенческий. научно-фантастический замысел сочетается с отнюдь не беллетристической глубиной в постижении действительности. Итак, вспомним, что допустили своих героев к экспериментированию со временем такие признанные классики мировой литературы, как Марк Твен («Янки при дворе короля Артура»), О'Генри («Дороги, которые мы выбираем»), Джек Лондон («Межзвездные путешественники»), Герберт Уэллс («Машина времени»). Вспомним, что парадоксы времени исследовали корифеи современного научно-фантастического романа: Рей Брэдбери («И грянул гром»). Айзек Азимов («Конец вечности»), братья Стругацкие («Трудно быть богом»). Этот список можно было бы и продолжить, упомянув, скажем, других представителей «сайенс фикшен» XX века. Вспомним, наконец, что эффекты времени в той или иной мере используются – не могут не использоваться авторами различных утопий и антиутопий, с одной стороны, и сочинителями исторических романов с другой. Обе категории писателей вынуждены путешествовать во времени, пускай и без героев, которые закреплены за своей вымышленной действительностью.

Словом, у Н. Гацунаева были достаточно солидные предшественники, и принимаясь за роман об экспедициях во времени, он принимал на себя весьма серьезные моральные и эстетические обязательства. Не знаю, называется ли это «бросить перчатку». Но убежден: автор «Звездного скитальца» постоянно ощущал как бы давление со стороны собственной совести, чувствовал испытующий взгляд «продолжаемых» классиков. И надо сразу сказать; что обращение советского фантаста к старой традиции те стало пустой претензией. Н. Гацунаев оказался на уровне сложной задачи, которую он сам перед собой поставил, обратившись к каноническому сюжетному мотиву. Автор «Звездного скитальца» с первых строк романа обозначил свою творческую позицию, включив в число. повествовательных параметров всевозможное установления и законы, сформулированные классикой.

Вместе с тем Н. Гацуиаев решительно обозначил те свои идейные и повествовательные рубежи, которые делают его роман самобытным явлением в современной фантастике. Герой «Звездного скитальца» Симмонс, расставшись с хмурой жизнью XXIII века – так уж получилось, что в его страну эта эпоха вошла суровой, милитаристской, попадает в Среднюю Азию дореволюционного периода и пытается воздействовать на ее развитие по методам, разработанным некогда твеновским янки. Подражание?

Отнюдь нет. Во-первых, Н. Гацунаеву удается в хивинских эпизодах показать себя талантливым писателем-этнографом, тонким живописцем нравов, потенциальным мастером исторического жанра. Во-вторых, Н. Гацунаев проводит через своего героя оригинальную, «не заезженную» другими фантастами мысль: даже зная, что его ждет неизбежно будущее, человек должен нести в завтра свой идеал, оставаться самим собой. В-третьих, Н. Гацунаев – эмоциональный беллетрист, и «Звездный скиталец» вновь убеждает в этом: тема любви Симмонса и Эльсиноры – важнейшая событийная и лирическая линия романа. Если добавить, что Эльсинора втайне от Симмонса и от читателя выступает в романе как бы двойным путешественником во времени, она – представитель XXX века, работник «Института наблюдений и контроля над прошлым», то еще очевидней обрисуется и самобытность романа, и его сложность, причем, сложность органичная, нерасчленимая на всевозможные «во-первых» и «во-вторых».

Характеристика основных идейно-тематических мотивов романа относится преимущественно к его замыслу. Но она вполне приложима к реализации этого замысла: Н. Гацунаеву хватило опыта и мастерства для воплощения стратегического плана, требующего большой творческой энергии и неиссякаемой фантазии. И, кстати, трудно сказать, в какой ипостаси автор «Звездного скитальца» сильнее – как фантаст, как исторический романист или как лирик. Пишет он легко, воодушевленно, и повествование у него ладится.

Вместе с тем при всей новизне своих красок роман в достаточной мере традиционен, он развивает характерную для научной фантастики последних десятилетий коллизию, размышляя над проблемой необратимости человеческого деяния и исторического процесса, проблемы ответственности каждого за судьбы других – и даже за счастье грядущих поколений.

Сын учителя и сам педагог по образованию, Николай Гацунаев родился и вырос в Хиве и после окончания вуза снова вернулся в Хорезмскую область. Был сельским учителем, преподавал в педагогическом институте, около десяти лет отдал журналистике, работая в областной газете и телевидении. Отсюда его великолепное знание узбекского языка, истории, культуры, быта, обычаев и традиций хорезмийцев, отсюда и его любовь к этому своеобразному краю, к его людям, любовь, которой согреты все его книги, начиная с поэтических сборников «Правота», «Алые облака», «Дэв-кала», «Город детства» и кончая повестями «Серая кошка в номере на четыре персоны», «Не оброни яблоко» и «Эхо далекой грозы». Этой любовью высвечены и лучшие страницы романа «Звездный скиталец».

Хотя машине времени вроде бы под силу любой маршрут, есть дистанция, на которой она отказывает, это-индивидуальная жизнь фантаста. Н. Гацунаеву недавно исполнилось пятьдесят, причем сие произошло само собой – не по рецептам Г. Уэллса или А. Азимова. А за то, что он пришел к своему юбилею автором талантливых произведений, что более, чем половина из этих пятидесяти лет была заполнена успешным литературным трудом, ответственны самобытное дарование, беспокойный творческий характер Н. Гацунаева и простое перо, даже не пишущая машинка. Думается, что точно так же, сами по себе, без машин времени его произведения прочно войдут в сердца читателей и останутся в них на многие, многие годы.