Архив фантастики

Основоположник советской научной фантастики
Галина Георгиевна Бунатян

Первого августа 1934 года, возвращаясь из Ленинграда домой в Детское Село, Александр Романович Беляев, наверное, не раз заново вспоминал свой разговор с Гербертом Уэллсом. В этот день издательство «Молодая гвардия» организовало для литераторов и ученых встречу с английским писателем-фантастом. В разговоре с Беляевым Уэллс, в частности, сказал ему: «Я с удовольствием, господин Беляев, прочитал Ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». О! Они весьма выгодно отличаются от западных книг. Я даже немного завидую их успеху». И на вопрос о том, чем же они отличаются, Уэллс ответил: «В современной научно-фантастической литературе на Западе невероятно много фантастики и столь же невероятно мало науки...»

Основоположника советской научной фантастики А. Р. Беляева часто называют советским Жюлем Верном. Его первый же научно-фантастический роман, появившийся в печати в 1925 году, «Голова профессора Доуэля», принес автору широкую известность.

Для произведений Беляева характерны не только увлекательный сюжет и удивительное мастерство популяризации новых научных идей. Убежденный в том, что главной задачей научной фантастики является служение гуманизму в самом широком значении этого слова, писатель постоянно ставил в своих произведениях большие и важные морально-этические проблемы.

В 1920-е и 1930-е годы многих прогрессивных писателей и ученых начинал все больше волновать вопрос о судьбе ученого и его открытия в современном мире, о совершенно особой ответственности ученого и изобретателя не только перед современниками, но и перед грядущими поколениями. Еще Жюль Верн когда-то предостерегал против использования научных достижений во вред человечеству. Этой же теме посвятил роман «Гиперболоид инженера Гарина» Алексей Толстой. Не прошел мимо этой темы и Беляев. Он постоянно подчеркивал, что сама по себе наука не враждебна людям, как это стараются представить некоторые зарубежные фантасты. Писатель утверждал, что наука может принести человечеству неисчислимые блага — все зависит от того, в чьи руки попадет научное открытие.

В Детское Село Беляев переехал из Ленинграда с женой и маленькой дочерью в конце января 1932 года. Он поселился в доме № 15 по улице Жуковского.

Дом этот, довольно большой, был двухэтажный, деревянный, барачного типа, стоял он в самом конце улицы. До наших дней дом не сохранился. Семья писателя занимала две небольшие комнаты во втором этаже, в коммунальной квартире.

В 1932 году А. Р. Беляеву исполнилось сорок восемь лет. Это был на редкость одаренный человек. В молодости он увлекался театром, и в свое время К. С. Станиславский говорил, что он мог бы стать актером. Беляев хорошо играл на скрипке, был талантливым журналистом. Окончив юридический лицей, он некоторое время служил помощником присяжного поверенного, затем присяжным поверенным, а позже — уже после революции — переменил несколько профессий: работал в уголовном розыске, в детском доме, в Наркомпочте, юрисконсультом в Наркомпросе. Беляев немало в жизни видел, немало пережил. Он побывал за границей — видел Париж, Рим, Неаполь, Венецию, Геную.

В конце 1915 года Беляев тяжело заболел туберкулезом позвоночника. Несколько лет ему пришлось пролежать в гипсе.

Ко времени переезда Беляева в Детское Село кроме научно-фантастического романа «Голова профессора Доуэля», сделавшего имя писателя необычайно популярным, уже вышли в свет многие другие его произведения — повесть «Последний человек из Атлантиды», рассказ «Остров погибших кораблей», романы «Человек-амфибия», «Борьба в эфире», «Властелин мира», очерк «Гражданин Эфирного острова» и другие.

В 30-е годы Беляев пристально следил за работами К. Э. Циолковского, которому в 1930 году посвятил очерк «Гражданин Эфирного острова».

Полету в ракетном корабле, построенном в соответствии с теорией межпланетных полетов Циолковского, посвящен роман «Прыжок в ничто». На основе изучения работ Циолковского о межпланетном дирижабле возник и замысел романа «Воздушный корабль». Произведения Беляева заинтересовали Циолковского. Между писателем и ученым завязалась переписка, которая оборвалась только со смертью Циолковского в 1935 году.

Циолковский высоко ценил талант писателя-фантаста и значение его произведений в деле популяризации научных идей. Ученый писал Беляеву о романе «Прыжок в ничто»: «Ваш рассказ содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на тему «межпланетных путешествий»... Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче 20-го века, чем другие популярные рассказы...»

Писателя привлекала и сама личность ученого. «Я перебираю его книги и брошюры, изданные им на собственный счет в провинциальной калужской типографии,—писал Беляев в 1935 году в статье, посвященной памяти К. Э. Циолковского,— его письма, черновики его рукописей, в которые он упаковывал посылаемые книги, его портреты — и раздумываю над этим человеком, который прожил тяжелую и в то же время интересную жизнь. Он знал солнечную систему лучше, чем мы — свой город...»

Константину Эдуардовичу Циолковскому Беляев посвятил свою книгу «Звезда КЭЦ».

В феврале 1935 года Беляев переселился в Ленинград, но дочь писателя часто болела, ухудшилось и его здоровье, и по совету врачей летом 1938 года семья снова переехала в Пушкин. Здесь прошли последние четыре года жизни писателя.

По свидетельству дочери писателя, Светланы Александровны Беляевой, их квартира находилась в третьем этаже четырехэтажного дома № 21б по улице Первого Мая (во дворе за кинотеатром «Авангард»). Во время Великой Отечественной войны дом разрушен, теперь на его месте стоит новый трехэтажный дом (№ 19).

Квартира состояла из шести небольших, но уютных комнат. В самой маленькой, пятиметровой, рядом с кабинетом писателя, была библиотека. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами по самым различным отраслям науки и техники, среди них была полная энциклопедия Брокгауза, Советская энциклопедия, путеводители, много различных справочников. Стеллажи с книгами были и в кабинете. Там же на стене висела большая карта Советского Союза.

С. А. Беляева рассказывает: «На кинотеатр смотрели окна библиотеки, папиного кабинета и балконной комнаты. На другую сторону выходили балкон, окно гостиной, окно моей комнаты и столовой... Из кухни и ванной окна выходили на третью сторону, там сейчас пустырь».

Тяжелобольной Беляев часто подолгу вынужден был лежать неподвижно, и тогда его связывало с миром радио. Он любил слушать и разнообразные звуки, доносившиеся с улицы... Когда в «Авангарде» заканчивался очередной сеанс, писателю слышно было, как из кино выходила публика. Летом в открытые окна доносились обрывки разговоров, смех... Незадолго до войны Беляеву поставили телефон. Он мечтал о телевизоре, причем таком, по которому можно было бы самому настраиваться на любое расстояние, видеть весь мир. Но тогда телевизоров еще не было.

Весной 1941 года писателя посетил корреспондент пушкинской газеты «Большевистское слово» Е. Головко. В статье «Мастер научной фантастики», опубликованной в этой газете 1 апреля 1941 года, он писал: «Скромно обставлен кабинет. Полупоходная койка. По стенам картины с фантастическими изображениями. Мерно гудит ламповый радиоприемник. Настольный телефон и книги... книги... книги... Ими завалены стол, этажерка, шкаф и до потолка вся соседняя комната-библиотека.

На койке лежит человек с высоким лбом, лохматыми черными бровями, из-под которых смотрят ясные, проницательные глаза. И кажется, что это один из героев книги «Звезда КЭЦ» в своей межпланетной обсерватории, откуда в специальные телескопы он видит и изучает жизнь далеких планет.

Когда находишься в рабочем кабинете писателя, «Голова профессора Доуэля» и «Звезда Константина Эдуардовича Циолковского» уже кажутся действительностью, и Александр Романович вот-вот возьмет телефонную трубку и прокричит своим помолодевшим голосом:

— Алло! Алло! Слушай меня, Марс! Говорит Земля!»

Это был мужественный человек. Вынужденный носить ортопедический корсет и ходить, опираясь на палку, он всегда был образцом дисциплины и корректности. А тогда, когда ему приходилось подолгу лежать в гипсе, он, как рассказывает вдова писателя Маргарита Константиновна, писал в письмах: «Жив, здоров, лежу в постели без движения». Ему часто снился один и тот же сон: он свободно парит в воздухе. Прикованный к постели, он мечтал о полетах. Так возник замысел «Ариэля», написанного незадолго до войны.

Многие произведения Беляева рождались необычно. Вспоминая о том, как создавался роман «Голова профессора Доуэля», писатель отмечал, что это произведение в значительной степени автобиографическое. «Болезнь уложила меня однажды на три с половиной года в гипсовую кровать, — писал Беляев. — Этот период болезни сопровождался параличом нижней половины тела. И хотя руками я владел, все же моя жизнь сводилась в эти годы к жизни „головы без тела», которого я совершенно не чувствовал... Вот когда я передумал и перечувствовал все, что может испытать „человек без тела»».

Беляев получал много писем, газет, журналов. Лишенный возможности широкого общения с людьми, он особенно внимательно присматривался к фотографиям в журналах. Иногда он вырезал из газеты чем-то обратившую на себя внимание фотографию и потом использовал ее, описывая внешность кого-нибудь из своих героев.

Последние годы жизни Беляев выходил из дому очень редко и ненадолго: здоровье ухудшалось.

Его навещали люди самых разнообразных профессий. К нему приходили ученые, врачи, изобретатели, студенты, школьники. Когда школьники одной из школ города Пушкина решили поставить пьесу по роману «Голова профессора Доуэля», несколько репетиций прошло в квартире писателя, который помогал детям своими советами, подсказывал, как лучше сыграть ту или иную сцену. Чаще всех писателя навещал художник Травин, также живший в Пушкине. Его рисунки висели в квартире Беляева. Нередко бывал у Беляева и поэт В. Б. Азаров, работавший тогда в Ленинградском радиокомитете.

Беляев хорошо рисовал и часто сам делал эскизы для иллюстраций своих произведений или давал художникам свои указания. Он очень любил музыку и, когда чувствовал себя лучше, играл на скрипке. Дочь писателя Светлана Александровна рассказывает, что иногда в их семье устраивали целые концерты: Беляев играл на скрипке, Маргарита Константиновна на гитаре, а она, тогда школьница, на кастаньетах или треугольнике.

Несмотря на болезнь, писатель очень много работал, всегда был полон самых различных идей и замыслов. «Писал он очень легко, — вспоминает С. А. Беляева. — Стоило ему вечером начать, и он мог продолжать до рассвета. Чтобы избежать этого, он составил себе распорядок дня и строго его придерживался. В девять часов утра просыпался. В десятом завтракал. С десяти до часу дня писал. В час у него был второй завтрак. После него продолжал работу: отвечал на письма, читал газеты и журналы. В четыре часа обедал, потом часа полтора спал. Отдохнув, читал, слушал радио. По вечерам занимался со мной. Иногда мы рисовали, лепили из пластилина, сообща сочиняли сказку».

Беляев любил город Пушкин и много думал о его будущем.

В конце ноября 1938 года он выступил на страницах газеты «Большевистское слово» с призывом бережно охранять пушкинские парки, превратив их в заповедник. А в той части Александровского парка, которая будет отведена для отдыха, создать «парк чудес» для детей — нечто вроде филиала Дома занимательной науки и техники и Дворца пионеров,— где отдых детей сочетался бы с познанием природы и знакомством с последними достижениями науки. По его мысли, в этом «парке чудес» должна быть зона астрономии и звездоплавания с ракетодромом; зона ботаники и зоологии и т. д.

Предложение Беляева встретило горячую поддержку руководителей Ленинградского Дома занимательной науки и техники профессора Н. А. Рынина, Я. И. Перельмана, В. И. Прянишникова, но из-за большой стоимости проект «парка чудес» не был осуществлен.

С января 1939 года Беляев стал постоянным сотрудником газеты «Большевистское слово». Почти каждую неделю он публиковал в ней свои статьи, очерки, рассказы. В новогоднем номере газеты был напечатан его фантастический рассказ «Визит Пушкина».

В газете «Большевистское слово» в январе — феврале 1939 года Беляев публиковал фантастический роман «Лаборатория Дубльвэ». В этой же газете был напечатан ряд биографических очерков, посвященных ученым, изобретателям, писателям — Ф. Нансену, К. Э. Циолковскому, И. П. Павлову, Г. Уэллсу, Ж. Верну, М. В. Ломоносову и другим.

Когда началась Великая Отечественная война, Беляев писал в статье, опубликованной в газете «Большевистское слово» 26 июня 1941 года: «Труд создает, война — разрушает... Нам навязали войну-разрушительницу. Что же? Будем «разрушать разрушителей». Наша доблестная Красная Армия докажет вероломному врагу, что рабочие и крестьяне, из которых она состоит, умеют не только строить заводы и фабрики, но и разрушать «фабрики войны». Какие бы тяжкие испытания ни пришлось нам пережить, армия великого народа не сложит оружия, пока враг не будет отброшен и уничтожен».

К Пушкину подходили фашистские войска. Незадолго до войны Беляев перенес тяжелую операцию, и об эвакуации нечего было и думать: ему нельзя было двигаться.

17 сентября 1941 года город был оккупирован...

6 января 1942 года Беляев умер от голода. Две недели тело его пролежало в соседней пустой квартире, так как у родных не было возможности его похоронить.

6 февраля 1942 года жену и дочь писателя фашисты угнали в Германию. Только после войны им удалось вернуться на Родину. Сейчас они живут в Ленинграде.

1 ноября 1968 года на Казанском кладбище города Пушкина состоялось открытие памятника-стелы на могиле А. Р. Беляева. В торжественном митинге приняли участие представители Ленинградского и Московского отделений Союза советских писателей, Института русской литературы АН СССР, управления культуры Ленгорисполкома и исполкома Пушкинского райсовета, Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и других организаций.