Архив фантастики

Гадкие лебеди

Кадры из фильма

Официальный сайт фильма

Производство: Россия-Франция, «Proline Film», «Ленфильм», «СDP»
Год выхода на экраны: 2006
Продолжительность: 105 мин.
Цветной
Бюджет фильма: $2 500 000
Режиссер: Константин Лопушанский
Авторы сценария: Константин Лопушанский, Вячеслав Рыбаков
Продюсеры: Андрей Сигле, Катрин Дюссарт, Дмитрий Гербачевский
В ролях: Григорий Гладий, Лаура Пицхелаури, Леонид Мозговой, Сергей Барковский, Ольга Самошина, Алексей Кортнев, Римма Саркисян, Алексей Ингелевич, Андрей Шимко, Ирина Основина, Виктор Михайлов, Дима Исполатов, Витя Дзекановский, Володя Григорьев, Вася Петров

Экранизация знаменитой фантастико-философской повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди», которая долгое время в СССР находилась под запретом. В основе сюжета история о городе-призраке с интернатом для одаренных детей. Там подрастает племя молодое и пугающе странное, чьими учителями являются существа «мокрецы» – то ли мутанты, то ли пришельцы. В городе происходит беспричинное изменение климата, напоминающее вселенский потоп. Естественно, вокруг вьются бесчисленные комиссии, изучающие эту аномалию, спецслужбы и спецагенты. Герой фильма, писатель Виктор Банев вынужден вести собственное расследование этой ситуации, так как среди детей интерната находится его дочь. По сути, он включается в борьбу не только за судьбу конкретных детей и своей дочери, но и за ту форму Будущего, которое выберет человечество.

Фильм начинается с того, что писатель Виктор Банев (Григорий Гладий) едет в поезде. За окном показан горящий лес, пожарные тушат огонь. Проводник поезда на английском, а затем на польском (без субтитров) объясняет, что поезд дальше не идет. Виктор Банев тоже демонстрирует владение английским и польским языками, затем показано, как он подходит к особняку в сельской местности. Дверь закрыта, но видеокамера следит за Баневым. Через домофон он по-польски просит впустить его, дверь открывается, он входит и на лестнице видит карлика в белом костюме с ружьем. Это доктор Валентин Пильман (Алексей Ингелевич), который заставляет Банева с поднятыми руками объяснить (по-польски) причину визита. Затем герои переходят на русский язык, и обсуждают проблему города Ташлинска. Оказывается, Виктор Банев входит в комиссию ООН по Ташлинску, но истинная причина – он хочет пробраться в город, который закрыт для посещений, чтобы увезти оттуда свою дочь.

Затем Банев встречается в аэропорту с бывшей женой Людмилой (Ольга Самошина), которая очень растолстела и завела себе нового мужа Игоря (Андрей Шимко), хлипкого и во всем ей покорного. Та дает ему ключи от квартиры в Ташлинске, которую просит осмотреть и объясняет, что желала их дочери Ирине (Римма Саркисян) добра, когда отдавала ту в дорогой приличный интернат. И еще объясняет, что она случайно оказалсь вне города, когда произошли таинственные события и город был закрыт военными на карантин.

Банев проходит военный контроль документов, со сканированием сетчатки, и попадает на корабль, где встречает доктора Айзека Голембу (Леонид Мозговой) и доктора Геннадия Комова (Сергей Барковский), которые являются членами комиссии ООН. Д-р Големба тоже знает, что Банев едет ради дочери. Идет дождь. Они плывут мимо затопленных зданий, и затем попадают на границу некоего «энергетического барьера», установленного мокрецами. Пейзаж вокруг озарен красным светом, это некое «инфракрасное излучение». С одной стороны проход контролируют военные. Из диалога ясно, что недавно кто-то нарушил барьер. Таинственная фигура в темном балахоне подходит с другой стороны. Голебма советует Баневу быть спокойным, не волноваться и думать о приятном. Они садятся на стулья, таинственная фигура в плаще и маске осматривает их. Затем виден труп, сидящий на одном из стульев. Мокрец удаляется, махнув рукой следовать за ним. Члены комиссии садятся в автобус и едут в город.

В городе Ташлинск пусто, жителей не видно, на улицах валяется мусор, непрерывно идёт дождь и все вокруг освещено красным светом. Видны машины милиции. Голебма настаивает, чтобы Банева поселили не в гостинице, а в архиве, который оказывается бывшей библиотекой. Банев и Големба обедают, затем участвуют в заседании комиссии, где член комиссии Павел Сумак (Алексей Кортнев) требует решительных действий, в отношении мокрецов и их воспитанников, детей из интерната. Он называет их мутантами, но хочет получить разрешение на лабораторные исследования, потому что они обладают исключительными интеллектуальными способностями.

Банева вызывает на улицу мальчик, Боря Куница (Дима Исполатов) и приглашает прийти в школу-интернат, где учится дочь Банева. Тот соглашается. Затем Банев знакомится с Дианой (Лаура Пицхелаури), помощницей д-ра Голембы. Ему советуют перед встречей прослушать радиостанцию, организованную детьми. Банев идет в дом своей бывшей жены. На улице мусор, брошенные авто. Его останавливает патруль милиции, но он показывает бейджик с фото (говоря «у меня есть ай-ди») и к нему тут же теряют интерес, машина уезжает. Банев заходит в квартиру. Оставляет записку, и тут видит свою дочь. У них происходит короткий диалог, затем дочь говорит ему «а сейчас иди, ты ведь слышишь мой голос, иди», гипнотизируя Банева. Тот отворачивается и дочь исчезает. Банев под дождем возвращается в библиотеку-архив. В ней он слушает радио, где дети обсуждают философские вопросы бытия и человеческого существования. Банев засыпает.

Банев идет по школьному коридору. Вокруг все дети одеты в черные балахоны. Стены покрыты математическими формулами. В аудитории дети задают Баневу вопросы о будущем, о смысле жизни, о том, как можно любить людей, которые творят зло. Банев произносит монолог о гуманизме. Дети считают, что мир взрослых мертв. Банев обвиняет их в жестокости. Заходит мокрец, говорит, что его зовут Зиновий (Виктор Михайлов) и он очень хотел познакомиться с Баневым. Дети считают, что мир требует кардинальных перемен. После встречи Банев хочет поговорить с дочкой, но она говорит, что занята и просит подождать. Банев идет по коридору и видит, как мокрец говорит на непонятном языке, а дети левитируют. Затем Банев убеждает дочку уехать с ним, но она отказывается. Она снова гипнотическим голосом говорит Баневу идти, и он уходит.

В библиотеке Банев ужинает. Приходит Сумак. Он весел, доволен собой, он знает о встрече Банева с детьми и пытается убедить его, что дети находятся под влиянием мокрецов. Он рассказывает, что мокрецы больны генетической болезнью, у них выпадают волосы, твердеет кожа. Он считает, что это уже не люди и просит Банева не становиться предателем человечества. Уходя, он говорит, что Банева искала Диана.

С Дианой Банев идут в какой-то подвал, где находят умершего мокреца. Убегая от охраны, которая стреляет им вслед, они отвозят его к месту, которое указала Диана. Там Диана открывает запертую железную дверь, из которой идет яркий белый свет. Там два мокреца, Диана говорит им, что Банев «друг». Диана просит забыть Банева о том, что видел и подождать внизу. Затем Банев с Голембой приходят в полузатопленное кафе, открытое господином Квадригиным. Банев показывает Голембе компакт-диск, где записаны слова его дочери. В библиотеке Банев слушает диск, пытаясь понять философские рассуждения, произносимые голосом ее дочери. Затем засыпает и во сне бредит, произнося непонятные слова. Пробуждается он от сирены — началась эвакуация города.

Банев пытается узнать, что с детьми. Големба и Комов через военных пытаются узнать, где Диана. Выясняется, что Диана и дети остались в школе. Банев берет автомобиль и едет в школу. Комов говорит, что химическая атака военных уничтожит все живое. Големба сообщает Баневу по рации, что спастись можно только при полной герметизации убежища. Банев приезжает в школу, там мокрецы и дети. Он убеждает мокрецов не жертвовать детьми. Его слова влияют на мокрецов, детей переводят в убежище. Химическая атака началась. В убежище душно, нет воздуха, но Банев не разрешает включить фильтры. Дочь просит его прочитать стихи. Банев читает стихи Б. Пастернака «Во глубине лесного лога».

Банев идет по коридору психбольницы. Военные в халатах врачей пропускают его к дочери. Она плохо выглядит, отвечает только по команде санитарок, но вспоминает, как отец читал стихи в подвале. Санитарки подсказывают девочке, о чем говорить, просят вспомнить шоу по телевизору, спеть песенку. Девочка говорит, что их учат, что надо быть как все, любить то, что нравится всем. Санитарки говорят, что она идет на поправку, выздоравливает. Банев обнаруживает на ее руках следы от уколов. В ярости Банев идет к главврачу жаловаться, видит в кабинете детские черепа и человеческие эмбрионы в банках. Его хватает охрана, но затем ему разрешают пройти в палату к дочери. Там они сидят молча, дочь проводит ладонью по запотевшему стеклу, и становятся видны звезды.

* * *

«Гадкие лебеди» оказались не более чем «ничего-себе-кином». Лебеди получились всего лишь негадкие, чего в данном случае мне было определённо недостаточно.

Константин Лопушанский, перенеся действие в современную Россию, нашёл вполне верный путь для создания экранизации, именно это получилось у него убедительно. Беда в том, что найдя этот путь, он никуда по нему не пошёл. Наверняка ведь мог, но как-то не случилась такая прогулка.

Виктор Банев (Григорий Гладий) в фильме - внешне такая российско-международная подзапущенная и локализованная версия Орхана Памука. Не особенно диссидент, совсем не маргинал. Посланец ООН в поражённый мокрецами Ташлинск. Залитый дождём город эвакуирован – в нём остались только комиссары ООН, военные, мокрецы да те самые дети. Мокрецы закрыли Ташлинск энергетическими куполом (в честь чего мгновенно вспомнились уиндемовские «Кукушата Мидвича» и их экранизации), приближаться к которому без их разрешения смертельно опасно. Под куполом и вокруг него льёт нескончаемый дождь и вместо солнечного света сквозь тучи пробивается какое-то «инфракрасное» (его так называют в фильме, это не я придумал) свечение.

Банев хочет, во-первых, вызволить дочь, во-вторых, сделать так, чтобы всем вокруг стало хорошо, и в-третьих, разобраться в том, что же именно в Ташлинске происходит. Возможно, у него есть задатки для достижения одной (любой) из этих целей, но он, как настоящий русский интеллигент, хочет непременно уловить всех трёх зайцев одновременно – на чём и подрывается.

Его антагонист в фильме (эпизодический, впрочем) – председатель международной комиссии Сумак (Кортнев совершенно адекватен в этой роли), судя по экстерьеру и риторике явно российского гражданства деятель, который трактует происходящее в Ташлинске как военное вторжение с целью уничтожить человеческую цивилизацию. Раз идёт война, считает Сумак, тут уж не до тонкостей и не до гуманизма. Дело идёт к военной операции, которая должна химической атакой отменить дожди («погодную аномалию») над Ташлинском, а заодно, как выясняется позднее, уничтожить в Ташлинске всё живое – чтобы ни следа от мокрецовской заразы не осталось.

Естественно, международное сообщество с таким подходом согласиться не может. Банев, конечно, тоже тоже – но, в отличие от мирового сообщества, он делает всё, чтобы спасти детей, которые в самый последний момент отказались эвакуироваться. В конце концов Баневу это удаётся, хотя и совсем не так, как он этого хотел.

Даже схематичное изложение сюжета вполне даёт представление о том, чем и как этот фильм мог бы быть хорош – проблема выражена, материал драматичен, местами даже слегка боевиковат, но не слишком. На такой основе можно и нужно делать серьёзное и интересное кино.

Увы. Два часа экранного времени зритель в основном слушает публицистические диалоги. Редкие сцены, в которых герои могут проявится как личности, надёжно заполированы демонстративно правильными или столь же демонстративно неправильными тезисами – социально-философскими или этическими. Лопушанский превратил фильм не то в проповедь, не то в трактат. Ситуации, в которые попадают персонажи, по большей части иллюстрируют или раскрывают их жизненные позиции, но ни в малейшей степени не развивают никакие идеи – мысль в этом фильме статична, а потому, даже будучи правильной (местами до банальности), скучна.

Визуальное и прочее кинематографическое искусство в «Гадких лебедях», однако, тоже присутствует, грешно было бы отрицать; беда в том, что границы этого искусства можно чётко обозначить на местности - вот в этом кадре оно есть, а вот здесь оно уступает место «правильным мыслям». Мы как бы смотрим два фильма попеременно – или безмолвный визуальный изыск, или скупое неизобразительное изложение, причём сочетаются эти компоненты плохо и ощущения чего-то недвумерного не производят. Художественность как-то трудно сочетается в этой картине с осмысленностью; я-то думал, что одно должно естественно дополнять другое, но у Лопушанского они как-то не срастаются...

(В этой связи совершенно дико выглядит введённый в фильм персонаж по имени Геннадий Комов – смачный намёк на создателя теории «вертикального прогресса» только подчёркивает плоскостную геометрию фильма).

Чисто кинематографические проколы, не желая быть мелочным придирой, я опускаю - в общем, по сравнению с уже упомянутыми недостатками, они малосущественны. Ну и что, что некоторые важные, казалось бы, персонажи (Диана, например) пропадают из сюжета неизвестно куда – если они высказали своё жизненное кредо или взгляд на ситуацию, то режиссёр, похоже, считает их задачу выполненной.

Язык не поворачивается назвать фильм «Гадкие лебеди» ни творческой неудачей, ни художественным достижением. Фильм выглядит как многообещающий дебют, который смотрелся бы очень хорошо на любом фестивале молодого российского кино и заслуженно получил бы приз, имеющий задачей способствовать профессиональному росту безусловного молодого дарования.

Нестыковка только в том, что за плечами у «молодого дарования» творческая биография длиной почти в тридцать лет и репутация автора «Писем мёртвого человека».

Обидно, знаете ли.

* * *

Пожалуй, из всех романов Стругацких этот – самый многострадальный. Написанный еще в 1967 году, случайно опубликованный на Западе в 1972, официально до отечественного читателя он дошел лишь с началом перестройки. Достоверно известно, что сами Стругацкие роман считали одним из лучших своих творений. Особое обаяние в глазах либеральной общественности (как кажется автору) ему придавал жупел «антисоветского» произведения. Это не соответствует истине. Возможно, в то время такое определение понималось как эквивалентное понятию «талантливый». На волне перестройки и далее книгоиздательский бум затронул, во всяком случае, множество действительно антисоветских книг, зачастую довольно низкого пошиба (зоологические дневники Бунина, смехотворные «романы» атамана Краснова, арцыбашевская дрянь, писания Шмелева с их воинствующим мракобесием). Но сейчас уже твердо можно сказать, что роман «Гадкие лебеди» (как и все советские произведения братьев) если и является оппозиционным, то стоит куда ближе к «Красному дереву» Пильняка, чем к бумагомаранию какого-нибудь Аксенова. Стругацкие в своих книгах если и критиковали советское общество, то слева. Все их положительные герои имеют подлинные коммунистические убеждения. Утверждать, что это было лишь данью эпохе, необходимым условием для напечатания, означает высшую форму неуважения к автору.

Стругацкие потому и являлись талантливыми советскими писателями, что в их подходе к проблемам построения коммунистического общества не было ни капли вымученности, шаблонности и желания угодить. Другое дело, что их собственные представления о путях изменения общества были подчас слишком идеалистическими.

Вряд ли кто-то будет оспаривать, что время прогностической научной фантастики прошло. Последние ее титаны – Артур Кларк и недавно умерший великий Станислав Лем.

В основном же функция фантастики была несколько иной. Ее элементы были нужны писателю для того, чтобы отстраниться от действительности в ее непосредственной данности, т.е. это был один из путей художественного обобщения. До фантастики эту функцию – отображение животрепещущих вопросов современности на ином материале – выполнял исторический роман. Сами по себе события прошлого или воображаемого будущего представляют небольшой интерес, важна их связь с настоящим. Это пример Стругацких и прочих. Другой случай – когда писатель пытается предсказать будущее, но бессознательно проецирует в него тревожные черты настоящего. Таким был, например, метод Филиппа К. Дика. Так или иначе, подлинная литература (и реалистическая, и фантастическая) как вид искусства не может обойтись без критического анализа окружающей действительности.

Сейчас фантастика выродилась в бульварный жанр вроде детектива или женского романа, с дурными литературными канонами и чисто коммерческими устремлениями. Это в полной мере касается и экранизаций. По счастью, в нашей стране это случилось позже, чем на Западе. Но последние отечественные фантастические фильмы основаны, мягко говоря, не на лучших литературных образцах. И экранизация Стругацких в наше время не может не заинтересовать.

Фильм «Гадкие лебеди» Константина Лопушанского выскочил как черт из табакерки, и это уже само по себе неплохо. Отсутствие рекламной кампании, поддержки центральных каналов и опостылевших лиц известных актеров, везде играющих лишь самих себя, в наше время уже является достоинством. Да и тематика фильма далека от модной ныне российской – по крайней мере, не про святых угодников и уголовников. Он интересен прежде всего своим содержанием, несмотря на изобретательность визуальных решений.

Напомним фабулу романа. События происходят в некоем условном государстве, о котором известно следующее. После Второй мировой войны, во время которой территория страны находилась под оккупацией, начинается гражданская война. Судя по всему, она назревала задолго до сороковых – так, главный герой вспоминает о «бешеных драках с красными» в детстве. Победители – Легион Свободы, Президент и его гвардия – справились с коммунистической угрозой.

Главный герой – потрепанный жизнью писатель-диссидент (или лучше – фрондер) Банев. Из столицы он приезжает в забытый богом городишко, в котором родился и вырос. Его жизнь здесь представляет собой бесконечную череду попоек и скандалов, в которых принимают участие одни и те же лица: спившийся живописец Квадрига, санинспектор Павор, Диана и – пожалуй, самый загадочный персонаж книги – главный врач городского лепрозория Юл Голем. В городе вот уже несколько лет не прекращает идти дождь. Обыватели связывают изменение погодных условий с деятельностью т.н. мокрецов – пациентов Голема. Все дело в возникновении некой генетической болезни, симптомами которой являются пожелтение кожи, образование «очков» вокруг глаз и пр. Но из загадочных ответов Голема на вопросы Банева можно сделать вывод о других признаках:

«Чем они необыкновенны, – повторил Голем. – Вы могли сами заметить, Виктор, что все люди делятся на три большие группы. <…> …Есть люди, которые живут будущим. От прошлого они справедливо не ждут ничего хорошего, а настоящее для них – это только материал для построения будущего, сырье. <…> Они чертовски умны – в отличие от большинства людей. Они все как на подбор талантливы, Виктор. У них странные желания и полностью отсутствуют желания обыкновенные».

Таким образом, становится ясно – это болезнь (болезнь?) сознания. Ей «заболевают» только по желанию. Ближе к концу книги вообще появляется мысль о симптомах как о маскировке. И главное, что помимо погоды беспокоит жителей, – их дети боготворят мокрецов. Они относятся к ним с большим уважением, чем к собственным родителям (это верно и для дочери Виктора – Ирмы). Дни напролет они проводят в лепрозории. В городе зреет недовольство. Учащаются случаи убийств и избиений мокрецов, причем в ряде случаев при явном одобрении администрации. Банев, продолжая вести богемный образ жизни, выказывает все большую симпатию мокрецам, сближается с Големом, однако имеет опасения насчет дурного воздействия тех на умы детей. Между тем о скрытном Големе идет дурная слава – что он красный и «разводит» мокрецов. Собственно, и то, и другое верно. Голем осуществляет прямое прикрытие деятельности мокрецов в городе и является их информатором.

Финал романа обескураживает – после исхода детей в лепрозорий, огороженный железной проволокой, город в страхе покидают все жители. Усталый Голем, по-видимому выполнив свой долг, уезжает. На месте бывшего города появляется прекрасный новый мир, в котором живут люди, понимание которых нам недоступно.

К сожалению, счастливый конец отдает фальшью, как в «Преступлении и наказании». Как и там, натянутость свидетельствует о попытке автора в ущерб достоверности навязать какое-то свое решение проблемы. В литературе это играет, как правило, самую плохую роль. Непонятно, как можно создать новый мир без разрушения старого, не встречая никакого сопротивления и не пользуясь никакими инструментами, кроме разума. Даже то, что мокрецы обладали сверхъестественными способностями, не делает такое преображение убедительным. Нет сомнений, что мир изменится, когда изменится сознание людей. Но сознание людей и условия их существования так тесно связаны, что изменить первое, не меняя второго, невозможно. По крайней мере, в масштабах общества. Предлагаемый путь неправдоподобен, потому что слишком безболезнен.

Показать такое фундаментальное изменение общества без принуждения кого-либо и пытались Стругацкие. Видимо, в соответствии со своими идеалами, они задались целью развенчать представление о том, что изменение общества немыслимо без применения насилия. Но эту развенчиваемую истину, по-моему, доказывает вся история человечества.

Создатели фильма не пошли по пути слепого копирования книги. Сознательно или нет, но им удалось избежать фальши финала. Тезис Стругацких, самими ими неосознанно опровергнутый, был окончательно зачеркнут.

В фильме место действия конкретизировано – Россия, г. Ташлинск. Писатель-эмигрант Банев входит в состав одной из международных комиссий, изучающих возникшую там аномалию. Перед отъездом в Россию он чудом находит доктора Пильмана, который скрывается где-то в Восточной Европе. Пильман занимался изучением явлений, происходящих в этом городке. Банев пытается выяснить, что на самом деле там происходит. Но ученый категорически отказывается от объяснений. Он твердит лишь одно: там – враги, чужие. На самом деле и Ташлинск, и имя доктора взяты из других произведений Стругацких. Пильмана мы встречаем в начале повести «Пикник на обочине», там он исследует феномен пресловутой Зоны. Ташлинск – место действия одной из двух частей последнего произведения братьев «Отягощенные злом», в этом городе героями проводится что-то вроде педагогического эксперимента.

Пожалуй, сценарий фильма представляет собой синтез всех упомянутых произведений Стругацких. Запретной зоной является часть города, занятая мокрецами. Их деятельность на этой территории военным представляется опасной, там происходят аномальные явления (постоянное красное свечение с неба, загадочные смерти попавших туда людей и т.п.). Здесь расположен детский интернат, где преподавателями являются мокрецы. Ученики интерната – единственные люди, имеющие доступ и в город, и в Зону. Прибывший Банев скоро узнает о готовящейся против мокрецов военной операции. В комиссии есть люди, одобряющие такое решение. Мокрецов они, как и Пильман, людьми уже не считают. Они полагают (не без оснований), что это новый вид разумных существ, в процессе своего развития отвергнувших все существующие ценности во имя каких-то неясных нормальным людям идеалов. Эти «чужие» со своим воинствующим нигилизмом несут гибель современной цивилизации. Уже поэтому они, стало быть, заслуживают уничтожения. Но, как будто бы этого мало, они еще покушаются на самое святое – на сознание детей, которых они пытаются заразить своими вздорными идеями и наставить против родителей!

Когда обрушивающийся на мокрецов оратор называет мыслителей, на которых они опираются – Гегель и Кант, ловишь себя на мысли, что следует заменить этих двух Марксом и Лукачем (вариант: Сартром и Маркузе и т.п.). Признаюсь, давно в кинозале мне не приходилось вспоминать о последних… Но авторы экранизации не ограничиваются этим намеком: на радиостанции интерната дети рассуждают завуалированными цитатами из труда «Бытие и Ничто» Сартра о человеческой свободе как постоянной возможности разрыва с миром и самим собой. Таким образом, идеи, захватившие мокрецов и их воспитанников, обретают свою ясность. Мокрецы виновны в том, что позволили себе усомниться в справедливости существующего порядка, в том, что научили детей критически смотреть на человеческое общество, в том, что показали им возможность иной, по-настоящему прекрасной жизни. Может, правда, создаться впечатление, что они сделали детей более несчастными, более одинокими и чересчур серьезными для их возраста. Но это не так. После приглашения в интернат Банева для обсуждения его произведений, во время диалога с ним они действительно могли такими показаться. Но затем, видя их общение между собой и с наставниками, мы понимаем, что в своей непосредственности, искренности и наивной восторженности это обычные дети. Но есть нечто, действительно отдаляющее их от остальных – они слишком прекрасны для этого мира. Или окружающий мир слишком уродлив.

Банев, в отличие от остальных членов комиссии, при обсуждении тем, связанных с мокрецами, не может быть беспристрастным. Среди детей интерната его дочь, и он тщетно пытается ее вернуть, чего она, разумеется, не хочет. О скором начале газовой атаки он узнает слишком поздно. В отчаянии он садится в первый попавшийся грузовик и едет, ломая шлагбаумы и заграждения, в запретную зону. На месте он узнает, что дети не хотят спускаться в убежище. Они хотят принять смерть вместе с учителями. Банев в исступлении бросается к главному из мокрецов, Зиновию. Он умоляет его отпустить детей в убежище, пожалеть хотя бы их. После небольшого совещания мокрецы соглашаются, и Виктор с Дианой, прибывшей еще до него, ведут детей к спасению. Учеными Виктору дана инструкция: в убежище нельзя открывать систему вентиляции во избежание отравления, т.е. они могут задохнуться без доступа свежего воздуха. Но другого выхода нет. В момент, когда они почти стали задыхаться, дочь просит Виктора прочесть им стихи – так легче будет умереть.

В конце фильма мы снова видим Виктора. Дети спасены, но «нуждаются в лечении». Все мокрецы погибли. Банев приходит к дочери в больницу. В палату его не пускают. Ее выводят к нему две здоровенные бабищи – нянечки. Он просит оставить его и дочь наедине. «НЕ ПОЛОЖЕНО». Его мучит беспокойство, он чувствует смутные подозрения. На вопросы она не отвечает, сидит неподвижно, вперив в него глаза. Внезапно он все понимает. Он хватает ее за руки – на них следы от бесчисленных уколов. Его охватывает звериная злоба. Он, сдерживаясь, осведомляется, как проходит лечение. Нянечки разъясняют, что, дескать, понемножку продвигается. Уколы нужны, чтобы подавить психику. А еще деток заставляют смотреть телевизор – чтобы они адаптировались. «Правда, Ирочка? Расскажи папочке». Дочь поднимает на отца пустые глаза и говорит глухим голосом, что они смотрели телешоу, где выигрывал самый плохой из участников.

На самом деле эта фраза, нарочито выламывающаяся из общего контекста фильма, заключает в себе весь его обвинительный пафос и злободневность. Невозможно не почувствовать, как вскипает кровь от холодной ярости, как от ненависти сдавливает горло. Эта ненависть – священна. Потому что приходит понимание – то, что сделали с этими детьми, хуже чем растление, насилие или просто убийство. Это превращение свободного прекрасного человека, человека светлого будущего в нечто вроде растения или жвачного животного.

Последняя сцена фильма – отца с дочерью оставили одних. Она внимательно смотрит через окно в ночное небо, на звезды. Она спрашивает его, помнит ли он, как читал им стихи. В ее памяти с тех пор больше ничего не осталось. Он охвачен невыносимым страданием и чувствует, что участь, которую готовились принять дети, по крайней мере, не хуже теперешней.

Итак, финал фильма недвусмысленно указывает на то, как современное общество калечит и уродует свободную человеческую личность. Бесконечное чувство отвращения, которое ощущается при упоминании в конце картины слова «телешоу» – без сомнения, подлинное. Но при другом, нефантастическом сюжете его невозможно было бы испытать. Наверное, это и называется «эффектом очуждения».

Без сомнения, мокрецы и поверившие им дети (кто бы под ними не подразумевался) были правы в своих прозрениях и идеях. Общество, которое они осудили, безусловно заслуживает самого сурового приговора. Однако вопрос в том, насколько были они правы в своих действиях (а точнее, в своем бездействии)? Роман Стругацких, как уже было сказано, заканчивался искусственно и фальшиво. Скорее всего, и там бы Легион Свободы и Президент не дали спуску «очкарикам». Так что фильм в целом более убедительно, чем книга, обозначает проблему возникновения нового общества.

Автор считает, что методы мокрецов полностью доказали свою непригодность. Лучшие люди были большей частью уничтожены (как в Иудее 2000 лет назад), остальные подверглись не лучшей участи.

Напоследок хочется сказать, чем может быть полезен этот фильм. Он дает понять, что существующее общество нуждается в изменении, оно отвратительно своей несвободой и навязываемыми приятными формами рабства. Он показывает, что само по себе оно никогда не изменится к лучшему. В конечном итоге в картине остро ставится вопрос о применимости насилия в качестве ответного механизма на бесчеловечные методы обращения с инакомыслящими. Что больше подобает свободному человеку – жертвенность барана, ведомого на заклание, или нечто иное? Герои фильма выбрали первое – и потерпели поражение.

Некоторые замечания к фильму

Картина поставлена по одноименной повести А. и Б. Стругацких. «Из повести взята гениальная коллизия – столкновение, доведенное до резкого противостояния, детей с гениальным интеллектом и цивилизации, которая чувствует в них смертельную опасность», – комментирует Андрей Сигле.
Фильм снимался с 17 мая по 29 августа 2005 года в Санкт-Петербурге и городах Ленинградской области: Сестрорецке и Кронштадте
Работа над картиной началась еще 1 ноября 2004 года и продолжалась до февраля 2006-го.
Глава Берлинского международного кинофестиваля Дитер Косслик (Dieter Kosslick), отказался включить в программу российский фильм «Гадкие лебеди», несмотря на персональное ходатайство бывшего президента СССР Михаила Горбачева. Косслик мотивировал свое решение тем, что картина не соответствует требованиям, предъявляемым к фильмам-участникам конкурсной программы.
В фильме используются имена и названия не только из повести «Гадкие лебеди», но и из других произведений Стругацких: Ташлинск («Отягощённые злом» и «Дьявол среди людей»), Геннадий Комов («Полдень, XXII век»), Валентин Пильман («Пикник на обочине») и другие.
Имена героев произведения Стругацких обрусели: Ирма стала Ирой, Лола – Людой, Бол Кунац – Борей Куницей, Квадрига – Квадригиным и так далее.
Виктор Банев в фильме читает стихотворение Бориса Пастернака «Во глубине лесного лога». Первое четверостишье этого стихотворения было использовано А. и Б. Стругацкими в качестве эпиграфа к повести «Улитка на склоне».
По словам создателей картины, самым важным было передать образ тайны, которая окутывает город Ташлинск. Образ, возникающий посредством странного инфракрасного освещения, с помощью явлений, сотканных из фактуры воды в ее всевозможных вариациях. Дождь, туман, изморось – водная стихия во всех ее проявлениях, которая размывает этот город, превращая в нечто исчезающее.

Даты выхода фильма

11 июня 2006 – Россия (конкурсная программа 17-го ОРФК «Кинотавр»)
14 августа 2006 – (Выборгский кинофестиваль русского кино)
19 октября 2006 – Россия
4 декабря 2006 – Эстония (Таллинский кинофестиваль «Темные ночи»)
30 июня 2007 – Франция (La Rochelle Film Festival)
21 августа 2007 – Финляндия (Espoo Film Festival)
5 апреля 2008 – Россия (показ на телевидении на «Первом канале»)

Награды и звания

2006 – награда кинофестиваля «XXI век. Новое кино» в категории «лучший фильм» (Андрей Сигле)
2006 – специальный приз газеты «Московский комсомолец» «За смелость замысла и воплощение» кинофестиваля «Московская премьера» (Андрей Сигле)
2006 – приз им. Микаэла Таривердиева за лучшую музыку на сочинском фестивале «Кинотавр» (Андрей Сигле)
2006 – Приз «За лучшую операторскую работу» на фестивале «Амурская осень» (Благовещенск)
2006 – диплом фестиваля «Остров Крым» (Севастополь) за создание фильма «Гадкие лебеди», пропаганду морально-нравственных ценностей, освещение проблем духовности, культуры и экологии в современном обществе (Андрей Сигле)
2006 – премия «Белый Слон» Гильдии киноведов и кинокритиков России «за лучшую работу художника-постановщика» (Виктор Иванов, Константин Пахотин)
2006 – главный приз фестиваля «Территория кино: Россия» (Ростов-на-Дону) в категории «За особый вклад в развитие российского кинематографа» (Андрей Сигле)
2007 – серебряная награда им. Мелье за лучший европейский полнометражный фильм и специальное упоминание жюри на VII Международном кинофестивале фантастики в Швейцарии (Невшатель)
2007 – приз «Серебряный нарцисс» Международного фестиваля фантастических фильмов в Невшателе (Константин Лопушанский)
2007 – специальная премия жюри за лучший европейский полнометражный фильм Международного фестиваля фантастических фильмов в Невшателе (Константин Лопушанский)
2007 – специальный приз жюри «За попытку преодолеть тревоги и фобии современной интеллигенции и выразить это в художественно-адекватной форме» российского кинофестиваля «Литература и кино» в Гатчине (Константин Лопушанский)
2007 – Гран-при «Золотое кольцо» фестиваля фильмов ужасов в Равенне (Константин Лопушанский)

Библиография

Два гадких лебедя: [Взгляд на кинофильм «Гадкие лебеди» Константина Лопушанского и Вячеслава Рыбакова] / Беседу записывал на магнитофон В. Рыбаков // Если, 2006, №9 – с.76-86
Александр Чекулаев. Дети дождя: [О к/ф «Гадкие лебеди», реж. Константин Лопушанский, сценарист Вячеслав Рыбаков, по роману Стругацких] // Мир фантастики, 2006, №12 – с.74
Александр Ройфе. Не стреляйте гадких лебедей!: [Об отечественном фантастическом фильме «Гадкие лебеди»] // Если, 2007, №1 – с.81-83
Далия Трускиновская. Размышления об экранизации «Гадких лебедей» Лопушанским // Мистикон. – Севастополь: Шико-Севастополь, 2015 – с.409-414