 |
|
Горбун
Алексей Передереев |
|
|
|
|
|
Публикация разрешена автором
Стоило ему появиться среди людей, как со всех сторон раздавался смех...
Он старался быть незамеченным, но горб, который был похож на заплечный мешок, выделял Его из обычной толпы.
Горожане и ремесленники, покупающие и продающие товар на базаре, как будто бы специально выискивали того, над кем можно было посмеяться и, увидев Горбуна, отпускали в его адрес всевозможные реплики.
Ему было больно от того, что над ним потешаются, поэтому, попадая на открытое пространство и не имея возможности спрятаться от насмешливых языков, быстро семеня маленькими ногами, карлик пытался укрыться в своем убежище – старой, заброшенной каморке возле базарной площади.
Порою целыми днями Он просиживал дома, боясь показаться на людях, и лишь наблюдал за суетящейся толпой сквозь маленькое окно, затянутое паутиной. Но голод все же заставлял покидать жилище, и Он вновь появлялся на базаре: читал стихи, пел песни, получая подаяние, состоящее из овощей и фруктов. Горбун снимал широкополую, дырявую шляпу и низко кланялся дающим в знак благодарности.
После унизительных походов Он запирался в каморке и плакал, сознавая, что не может изменить свое положение. Он был еще молод, но иссушенное голодом и жгучими слезами лицо было похоже на лицо старика.
Успокоившись, он принимался за повседневные дела, что-то напевая себе под нос.
Ночами Его мучили кошмары: Он видел толстые свиные рыла, смеющиеся Ему в лицо. Пробуждаясь задолго до рассвета, Он рыдал, а в ушах продолжал звенеть хохот.
Он зажигал лучину, садился за старый кривоногий стол. Дрожащее пламя освещало мрачную каморку, а на стене появлялась ещё более уродливая, чем сам хозяин, тень.
Поздними вечерами, а порой и длинными, бесконечно длинными ночами Он лепил, и это позволяло Ему забывать о горестях и обидах. Мягкая глина, послушная маленьким умелым рукам, превращалась в чудо. Порой даже голод отступал, настолько сильно овладевало карликом желание творить. Но это не могло продолжаться бесконечно, и голод опять гнал Его на базарную площадь.
Пришла зима, принеся с собой метели, ледяной, насквозь пронизывающий ветер. Она была самой суровой из всех зим, которые пришлось пережить нищему.
Днем, безжалостные голод и холод гнали Его в кабаки, таверны и прочие места, где Ему могло что-либо перепасть. А снежными, томительными вечерами, закутавшись в старый шерстяной, изъеденный молью платок, подаренный несколько лет назад одной доброй крестьянкой, Горбун сидел у маленькой, жарко натопленной печи, и рассматривал пожелтевшие картинки старой, замусоленной книги. Горел огонь, потрескивали поленья... Он садился за стол и продолжал работать. У него не получалось, Он ломал, начинал вновь...
Шло время. Подходила к концу зима. Перед тем, как уступить права весне, она неистово лютовала, наверное, чтобы оставить о себе память.
Завсегдатаи прилегающих к базару кабаков давно уже привыкли к маленькому Горбуну, появлявшемуся то там то здесь, в неизменной большой шляпе и огромном рваном кафтане из серого грубого сукна, перетянутом теплым платком.
Случилось так, что несколько дней Он не появлялся, но любители выпить и повеселиться этого не заметили. Уже вовсю хозяйничала весна, сильнее грело солнце, и в один из таких дней кто-то случайно вспомнил о маленьком калеке. Без него на базарной площади было скучно. Но Горбуна не нашли ни в одном из кабачков, куда Он часто заходил.
Хозяева только пожимали в недоумении плечами. Но хотелось повеселиться, и несколько человек, бесцельно слонявшихся по базару, решили пойти к Горбуну. Никто и никогда не посещал каморки нищего. Дверь и маленькие окна, затянутые паутиной, навеяли страх на пришедших. И все же людское любопытство взяло верх: в двери долго стучали, заглядывали в окна, но там, внутри мрачной каморки, по-прежнему было тихо. И тогда они вышибли дверь.
Вломившись как стадо, они остановились на пороге от внезапно представшей перед ними картины: их встречал молодой парень с вьющимися волосами. Наконец они опомнились и поняли, что видят перед собой глиняную скульптуру, и только тогда решились войти в каморку...
Тяжелый, спертый воздух ударил им в лица. На топчане, под грязной циновкой лежал карлик. Казалось, Он спал... Кто-то подошёл и толкнул Горбуна, и тут же прозвучал крик:
«Он мертв!» Все как будто оборвалось, наступило молчание...
Его похоронили скромно: просто закутали в холст, положили в ящик и, заколотив досками, маленькой процессией отнесли на кладбище. Как истинно-добрые христиане они помянули усопшего.
А через девять дней, посреди базарной площади, появился постамент, на котором установили скульптуру молодого красивого человека с ясным счастливым лицом, удивительно похожим на лицо Горбуна. Он протягивал вперед руку, сжимая в ней цветок, подобный сердцу. А внизу, у самых ног, была сделана надпись рукою мастера: «Дарую сердце свое людям! Пусть оно принесёт вам Счастье! Талант».
|
|
|
|