Геннадий Прашкевич в июньском номере журнала «Знамя» за 2015 год опубликовал свою новую повесть «ЗК-5», имеющую подзаголовок «Год Тургенева». Странная повесть. Как, впрочем, и сам подзаголовок.

Рассказать подробный сюжет этой повести не получится ни при каких обстоятельствах, ведь в основе – горестные размышления главного героя по имени Салтыков, литературного чиновника высокого полета, приехавшего для голосования в АлтЦИК – алтайский центр искусств. И всё. Ничего более.

Знающие автора этой повести по «Запискам промышленного шпиона» или «Великому Краббену» при поверхностном прочтении не увидели бы ни явной фантастики, ни даже тонкого намека на жанр. А вот читатели «Красного сфинкса» и других биографических книг Прашкевича, заметили бы особую пристрастность автора к жизнеописаниям русских прозаиков и поэтов. Нельзя не отметить стилистику исследователя и биографа, говорящего то о Л. Н. Толстом, то об Афанасии Фете, да собственно и об отечественной литературе в целом: «...Замечу, что прошлое русской литературы даже богаче, чем вам кажется. В отличие от запасов нефти и каменных углей запасов там хватит на три вечности».

Когда же при чтении повести стараешься не упустить мелких подробностей какого-то особенного стиля автора, своими коротенькими предложениями похожего на пулеметную очередь, начинается складываться мозаика нестыковок, домыслов и явных противоречий. Очень тонко автор вплетает в, казалось бы, строго биографические вставки, вымышленные факты. Чего стоит только упоминание того, что Лев Николаевич Толстой погиб в 1861 году на дуэли с Иваном Тургеневым. Каково! А местные жители того места, куда приехал Салтыков, у Прашкевича являются не кем иным, как онкилонами!

Напомню, что эти самые ониколны – легендарный народ, будто бы живший на Чукотке, и знаем мы о нем лишь благодаря замечательному роману писателя и ученого Владимира Обручева «Земля Санникова».

Ага! Вспомнили?!

В процессе прочтения повести все явственнее складывается, сначала впечатление, а затем и уверенность, что писателю неудобно за нынешнее состояние литературного процесса в России. «Когда не веришь в настоящее, начинаешь пристально изучать историю», – сказал кто-то и, по-моему, был прав. Прашкевич же не только преподносит нам частицы прошлого, пусть и несколько преображенного собственной фантазией, но и намеренно противопоставляет его сегодняшнему дню, где ужасное «ржунимагу» уже никого не удивляет.

Герой повести встречает в дороге и в самом АлтЦИКе нескольких знакомых и незнакомых людей монологи которых раскрывают общее обнищание русского искусства (восхищение рисованными фаллосами с крылышками, или псевдо-хрестоматия под названием «История России в художественно-исторических образах»), на котором не прочь подзаработать более пронырливые (но зачастую менее талантливые) представители от Мельпомены, Талии и Эвтерпы.

Салтыков, слушая подобные монологи, почти не вступает в разговор и уж тем более не ввязывается в спор. Ему не нужно доказывать свою точку зрения на предмет литературного прошлого и настоящего. Его знают по участию в создании фундаментальной работы под названием «Персональный список покушений на Искусство России» и известен он тем, что является принципиальным сторонником Закона о защите прошлого, на голосование по которому он, собственно, и приехал в Алтайский край или ЗК-5.

Что такое ЗК-5, спросите вы?.. Это, черт возьми, похлеще булгаковского МАССОЛИТа будет.

Согласно федеральному закону с помпезным названием «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению особенных мер в создании и распространении объектов и мероприятий культуры и о внесении соответствующих изменений в некоторые законодательные акты» было выделено семь специальных территорий – так называемых Зон культуры (ЗК). Эти ЗК предназначались для «осуществления деятельности по организации особенных мер в создании и распространении мероприятий культуры, организации издательских дел, распространения, подписки, театральной деятельности и других видов указанной продукции». А также «выявления, запрещения и пресечения деятельности лиц, осуществляющих указанную деятельность без получения специальных лицензий».

Так вот Алтайский край как раз и являлся пятой по счету ЗК.

Наивный Салтыков, участвовавший в разработке этого закона, полагал, что такие зоны могут привнести в социум литераторов глоток духовной свободы, дадут мощный стимул для нового творчества. Или творчества по-новому... но пока что выходили лишь фаллосы с крылышками.

В стране был объявлен год Тургенева. Авторское право отменено. «Все писатели – братья и сестры. АлтЦИК выплачивает каждому по расчету Правления – белыми, красными, голубыми жетонами. Пользоваться ими можно только в Зонах культуры, так что, нет соблазнов – перебираться в столицы, прибавлять имущество и влияние. Жизнь по жетонам – по настоящему свободная жизнь. Никто в Зонах культуры не укажет тебе, на что и как ты их можешь тратить».

Правда, книги (даже в Зонах культуры) все равно читают очень мало, ну да ничего...

* * *

Многострадальная русская литература!!! Господи, кто только не сокрушался по этому поводу и не старался вывести ее горемычную то из тупика, то из комы, а то и, как Державин, пытался формировать в ней понятия национального характера.

Да тот же Тургенев еще в 1801 году писал о проблеме русской литературы в минорных тонах: «Теперь только в одних сказках и песнях находим мы остатки русской литературы, в сих-то драгоценных остатках, а особливо в песнях находим мы и чувствуем еще характер нашего народа. Они так сильны, так выразительны в веселом ли то или в печальном роде, что над всяким непременно должны произвести свое действие. В большей части из них, особливо в печальных, встречается такая пленяющая унылость, такие красоты чувства, которых тщетно стали бы искать мы в новейших подражательных произведениях нашей литературы. Но трудно уже переменить то, чего, кажется, никто и не подозревает. По крайней мере теперь нет никакой надежды, чтобы когда-нибудь процвела у нас истинно русская литература. Для сего нужно, чтобы мы и в обычаях, и в образе жизни, и в характере обратились к русской оригинальности, от которой мы удаляемся ежедневно».

Вот так то. Почти что похоронил!

А русская литература за последние два столетия живет и здравствует. Именно это литература дала своему отечеству и миру немало громких имен и до сих пор востребованных произведений. И это такая литература, которую невозможно не замечать. А пока есть те, которые задумываются над важностью и степенью воздействия литературы на общество, поднимают проблемы и ищут пути решения, не нужны будут никакие Зоны культуры, придуманные новосибирским писателем-фантастом Геннадием Мартовичем Прашкевичем.

Его повесть очень неоднозначна: при кажущейся некоторой сложности для прочтения, с довольно размытым сюжетом, к финалу интригует читателя, ждущего какой-то развязки или авторского объяснения. Но... Ничего подобного! Автор всё сказал, выплеснул, на предыдущих страницах, а делать выводы и предугадывать последствия – это для читателя. Для того читателя, на которого, в основном, и рассчитывал автор «ЗК-5».