• То же: Под названием «Космос, космос…»

В начале Иван Ефремов рассказа «Пять картин» (1965-1970) автор описывает масштабный проект по переброске целого моря пресной воды из Антарктиды на материк Австралии, где сотни лет назад нерасчетливое орошение пустынь подземными водами привело к массовому засолению почв. Была определена полоса на высоте теплой зоны стратосферы между двумя материками в две тысячи километров шириной, эвакуированы немногочисленные жители западной части Австралийского материка, и построены несколько огромных высоких башен от Антарктиды до Австралии (Макуори, Тасмания, Балларат, Мосгрейв и т.д.) для переноса водяных молекул в потоках заряженных частиц. Т.е. генерировался направленный ураганный ветер, который поднимался исполинской дугой в стратосферу и переносил собой любое количество подхваченной им пресной воды, которая в свою очередь образовывалась на ледяном щите Антарктического материка с помощью небольшой термоядерной станции.

Крес, оператор головной антарктической станции ППВ, руководил этой сложной операцией и после ее начала спустя несколько минут колоссальный ливень обрушился на пустыни Западной Австралии. Половина материка в течение нескольких суток превратилась в колоссальный водопад. Во время дежурства по гостевому каналу Крес встретился со своими школьными товарищами – только что вернувшимся из экспедиции звездолетчиком Ниоканом, симпатичной Та (так прозвали ее друзья), прибывшей с Пяти Темных Звезд и художником Альком «со своей ласковой и беспомощной повадкой удивленного ребенка». И встреча эта не была случайной.

В их настоящем (в рассказе не обозначено столетие, но на планете уже имеется развитое коммунистическое общество) не осталось ни одной космической картины, написанной по канонам того времени – на холсте, прочными минеральными красками на масляной основе.

«Было известно множество черно-белых графических изображений, служивших иллюстрациями древних книг о будущем, которые считались второсортной беллетристикой и печатались на самой скверной бумаге, не позволявшей давать хорошие репродукции и рассыпавшейся в прах через тридцать лет. Только обложки этих дешевых книг печатались в красках, и для них создавались цветные иллюстрации - видимо, единственный вид спроса на фантазии о далеких мирах.

Это было тем более поразительно, что как раз в этот период истории художники создали колоссальное количество нелепых произведений. Орнаментальное искусство соответственно распространившимся психосдвигам вдруг стало расцениваться как выражение глубочайших идей, под названием абстрактной живописи или скульптуры. В подобную же форму облекалось множество подделок под искусство, ибо в те времена жило множество людей с плохо развитым вкусом, но гнавшихся за так называемой модой, то есть массовыми увлечениями в музыке, одежде, искусстве и даже облике человека».

И вот недавно перебирая микрофильмы старых альбомов, искусствоведы нашли художника ХХ века, посвятившего свое творчество исключительно космосу (тут Ефремов дает недвусмысленный намек на то, кого он имеет в виду). Поисками оригиналов картин этого художника как раз и занималась еще одна школьная подруга, которую друзья называли Не Та (в противовес той, которую звали Та). И вот два месяца назад исследовательская группа достигла своей цели – были найдены пять картин, которые после возвращения из экспедиции как величайшие сокровища будут выставлены в Совете звездоплавания.

Но перед этим Не Та передала своим товарищам по многоканальному приемнику ТВФ запись, на которой изображались эти драгоценные полотна. Просмотрев творения древнего художника, группа горячо обговаривала увиденные ими изображения, но Кресу пришлось срочно прервать с ними связь. Возникла проблема, на высоте пяти километров над Тасманией возник ураган, который мог изменить ход потока воды. Нужно было принимать меры…

* * *

Первоначальный вариант этого рассказа был напечатан в журнале «Огонек» в начале 1965 года под названием «Космос, космос…» и в нем фигурировало шесть картин и все они были помещены на цветной вкладке журнала. Этот вариант рассказа был короче. Автор переработал его и был включен в его сборник «Сердце змеи» (1970) уже под привычным названием «Пять картин». С тех пор он переиздается только в этом, полном, варианте. Изменилось и описание найденных в будущем картин (для сравнения они приведены ниже). Также в книжном варианте не были приведены сами репродукции, которые автор описал в «Пяти картинах», но можно с большой долей вероятности найти их изображения в живописном альбоме «Ждите нас, звезды» (1967).

Как явствует из текста, свой рассказ Ефремов посвятил творчеству художника Андрея Константиновича Соколова (1931 – 2007). И охарактеризовал его как «научно-фантастический этюд в поддержку творчества художника А. К. Соколова». Автор в рассказе представил «неизвестного» художника следующим образом:

«Эксперты разошлись во мнениях относительно его имени. Некоторые думали, что это был «сокол» – русское название хищной птицы. Другие основывали имя на другом русском слове – «сок, означавшем жидкость из растений или плодов. Находка вызвала живейший интерес – был найден единственный русский художник космоса, творивший в самом начале космической эры. Ему дали нежное прозвище «Сокол Русский», и планета смотрела теперь на цветные электронные репродукции пяти картин».

* * *

Описание картин в рассказе «Космос, космос…» (1965)

Первая картина изображала космический корабль-ракету, вонзавшуюся в глубочайшую черноту звездного неба над радужной дугой земной атмосферы и голубым сегментом планеты с темными пятнами материков, кое-где проступавшими под серебристым облачным покровом. За кораблем тянулся на тысячи километров бело-радужный хвост газов.

Вторая картина говорила о высадке на далекую планету, где высокая цивилизация создала странные сооружения, устремленные в полосы сверкавших звездных скоплений глубокого, лишенного атмосферы небосвода.

Третья – в синевато-зелено-серебристой гамме прозрачных красок показывала высадку на холодную планету типа Урана или Нептуна. Гигантские хрустальные иглы застывшей до твердости стали воды, аммиака и метана светились, заграждая черноту неба. С верхушки ракетного корабля звездолетчики опускали на прозрачном баллоне какую-то неуклюжую машину, очевидно, самоходное устройство.

Дальше – Венера. Ее электрические смерчи, пронизанные стремительным полетом космического корабля. Его белый след прочертил грозное фиолетовое с лиловыми полосами небо и пересек зелено-голубое сияние смерчей над фиолетовым океаном.

На пятой картине автоматическая ракета летела в метеорном потоке, извергавшемся ей навстречу из глубин сине-лилового неба. Ярко-желтые вспышки метеорных ударов озаряли стальное, с багровыми отблесками тело ракеты.

И, наконец, последняя из шести картин, вся в калено-желтых, оранжевых и багровых тонах, показывала круглое озеро огненной лавы, может быть, жерло вулкана, проплавившее поверхностный слой шлака, изборожденный мелкими трещинами. Три космонавта в термозащитных скафандрах бесстрашно стояли около озера, у транспортной машины или, может быть, временной наблюдательной станции.

* * *

Описание картин в рассказе «Пять картин» (1970)

На первой картине белый след быстро несущегося звездолета прорезал угрожающе фиолетовое, исчерченное пурпуром небо планеты Венеры. Бледные зелено-голубые огни электрических бурь неистовствовали над фиолетовым океаном.

Вторая и третья картины изображали различные аспекты планеты двойной звезды – красного гиганта и голубого карлика. Резкие колебания температуры делали невозможной жизнь земного типа, но она тем не менее существовала в виде кремниевых кристаллов. Одна картина показывала красное солнце, другая – голубое и дисковидный звездолет с Земли, проникший в мир двойного солнца и кристаллической жизни.

Четвертая картина была посвящена первой встрече земных людей и мыслящих существ другого мира. Художник не попытался изобразить эти существа, вероятно, потому, что тогда господствовали взгляды о множественности форм мыслящей материи. Он написал встречу с творением инопланетной цивилизации – гигантским электронным мозгом, управляющим работой автоматических устройств планеты.

Пятая, и последняя, картина изображала автоматическую станцию, заброшенную на пробу атмосферы Сатурна, на кольцо планеты среди осколков скал – остатков спутников, разорванных ее притяжением.