Двое молодых из рассказа Э. Т. А. Гофмана «Разбойники» (Die Räuber, 1821) людей, «с детства связанных тесной дружбой», «жизнерадостные по своей природе» берлинцы, в надежде «освободиться хотя бы на короткое время от лежавших на них тяжелых служебных обязанностей», отважились на небольшое совместное путешествие. Время действия – между двумя войнами (вскоре после «национального унижения» 1806 г., оккупации Германии наполеоновскими войсками, и накануне Освободительной войны 1815 г., один из героев потом вступит в действующую армию). Едва проехав Прагу, они попадают в весьма неприятную историю, в результате ночного нападения шайки разбойников один из них оказывается раненым. Они так мечтали посетить Италию, вожделенную для романтиков «родину искусств». Теперь же приходится прервать ставшее опасным паломничество, чтобы позаботиться о жизни и здоровье одного из них, между прочим, жизнелюбца и оптимиста. Мир не без добрых людей, проявив христианское сострадание, гостеприимство оказывает местный магнат, предоставляя «путешествующим энтузиастам» кров и пищу, крайне необходимую помощь лекаря.

Когда один из друзей обращает внимание другого на удивительные совпадения, разговор принимает любопытный характер: «Разве ты не понял, что мы попали как раз к шиллеровским «Разбойникам». Место действия – старый богемский замок; значит, декорация соответствует трагедии. Действующие лица: Максимилиан, владетельный граф; его сын Франц; его племянница Амалия. Ну а Карл, вероятно, состоит атаманом разбойников, которые на нас напали. Я очень рад, что наконец-то в действительной жизни вижу приключение, давшее сюжет для трагедии Шиллера. Теперь я могу узнать на деле, что станется с Карлом Мором, убьют ли его швейцарцы, или он отдастся в руки правосудия. Интересно только знать, позволим ли мы, в качестве случайно присутствующего хора, графу Францу запереть старого отца в башню, возвышающуюся, как ты можешь видеть, в конце парка; особенно, когда у нас нет ворона Германа, который бы приносил ему пищу»

Друзьям становится совсем не до шуток, когда дальнейшие события начинают стремительно развиваться куда драматичней, нежели в классическом произведении, они уже не в силах предугадать того, что ждет их впереди. «Скептик» безнадежно, а главное – безрассудно влюбится, едва уцелеет в самой настоящей «пляске смерти». «Энтузиаст» получит необходимый жизненный опыт, что заставит его сделаться невыносимо разумным (с точки зрения его прежнего). Друзья как бы поменяются местами. Судьба роковой красотки, бедной Амалии будет иной, куда более печальной в силу своей банальности, нежели в знаменитой пьесе (она сойдет с ума). Франц окажется совсем не тем злодеем, нежели его литературный тезка, Карл – не столь благородным, как у Шиллера, но трагизм судьбы придаст его облику некую притягательность, за ним есть определенная правда, пусть и вопиюще противоречащая «правде мира сего».

Примерно с середины повествования Гофман решительно не придерживается канвы событий у Шиллера; решаются совсем другие художественные задачи, поскольку ставятся совсем иные вопросы «бытия человеческого». ...В данной новелле он не прибегает, как это часто делает в других своих фантасмагорических рассказах, к вмешательству чудесных, сверхъестественных сил в судьбу «маленького человека», его героям предстоит самим спасать себя и попытаться спасти близких и любимых.

Жестокий парадокс заключается в том, что романтическое начало, которое заложено в характерах главных героев, им мешает, только усугубляет трагизм их положения и судеб других действующих лиц истории. Виллибальд упрекает себя в том, что «неразумно поддался минутному увлечению пробудившейся чувствительности» (вспыхнувшему глубокому чувству к Амалии). Гартман, мечтатель, впоследствии «повысившийся по своей дипломатической службе», вспоминает о приключении как о досадном происшествии; уверяет в письме друга, что «случай нашей жизни» нужно трактовать как ошибку высших сил. Он называет теперь «преступным безумием» любовь Амалии к Карлу, разбойники лишены даже намека на благородство, они – закоренелые и одновременно банальные «злодеи». Один из главных героев рад тому обстоятельству, что Франц передал по дарственной записи свое владение «одному бедному, подававшему надежды юноше», и новый замок выстроен теперь на другом месте. Воспоминания друзей печальны, им не хочется «говорить о каких-либо других вещах» в связи с этой «ужасной трагедией». Спасительной сказки не получилось, грубая реальность торжествует в этой странной истории.

P.S. Рассказ не имеет к фантастике никакого отношения.